Напомним, в ночь на 29 января 2025 года конфликт в закрытой VIP-кабинке заведения «Villa Beer House» в Атырау закончился тяжёлой травмой, уголовным делом и громким резонансом. В той самой маленькой компании оказались представители сразу нескольких государственных органов. Прошло почти одиннадцать месяцев, однако общественности так и не сообщили, чем эта история завершилась с процессуальной точки зрения.

В VIP-кабинке находились руководитель Департамента государственных доходов Айдын Сауданбеков, его заместители Алиби Багитжанов и Курал Курманбаев, а также представители транспортной прокуратуры — Аскар Жанысбаев и его заместитель Жарболат Куаныш.

По имеющимся сведениям, конфликт вспыхнул уже после того, как часть руководителей покинула заведение. Ссора произошла между заместителем руководителя ДГД Алиби Багитжановым и заместителем транспортного прокурора Жарболатом Куанышем. Итог оказался тяжёлым – черепно-мозговая травма.

Не случайная компания

Важно понимать, что в ту ночь корпоратив отмечали не случайные посетители заведения и не люди, познакомившиеся за соседним столом. Речь шла о представителях разных, но тесно соприкасающихся ветвей государственного аппарата — налогового блока и прокуратуры, людях, которые по роду службы регулярно взаимодействуют, пересекаются на совещаниях, проверках и рабочих мероприятиях.

Это была закрытая компания, сформированная не спонтанно, а на основе профессиональных и служебных связей. Люди, находившиеся в кабинке, знали друг друга не первый день, понимали статус и возможности каждого и вряд ли не осознавали последствий любого развития событий.

Этот контекст важен ещё и потому, что он объясняет многое из того, что происходило потом: скорость исчезновения информации, осторожность формулировок, синхронную тишину ведомств и аккуратное выведение участников истории из публичного поля. Когда конфликт происходит внутри такой среды, он почти никогда не остаётся просто «дракой в ресторане».

...После конфликта Алиби Багитжанов остался в VIP-кабинке один, в тяжёлом состоянии и без сознания. Его обнаружил официант заведения, который и вызвал скорую помощь. Фактически именно своевременная реакция сотрудника ресторана позволила оперативно доставить пострадавшего в отделение нейрохирургии областной больницы.

В первые дни после инцидента, на фоне размытых формулировок о «фискальных структурах», Агентство по финансовому мониторингу выступило с превентивным заявлением, подчеркнув, что его сотрудники к произошедшему не причастны и в VIP-кабинке не находились. Прямых обвинений в адрес АФМ при этом не звучало, однако ведомство предпочло сразу обозначить свою позицию. После этого в публичной части истории Агентство больше не фигурировало.

Подробности о состоянии Алиби в отсутствии информации быстро обросли слухами. В городе распространялось, что он, якобы, умер, не выходя из комы. Редакция «Ак Жайык» пыталась получить официальную информацию, однако столкнулась с закрытостью со стороны медицинских учреждений — со ссылкой на медицинскую тайну. Тем не менее нам удалось выяснить, что Багитжанов жив. Но уже тогда стало очевидно, что доступ к информации по этой истории для СМИ будет максимально ограничен.

И, пожалуй, самое показательное в этой истории то, как распространялась информация в первые дни после инцидента. Имя и фамилия предполагаемого обидчика Алиби, а также сведения о его местонахождении впервые прозвучали не из уст официальных представителей, а от блогеров. В тот момент тема была живой, активно обсуждаемой и явно не исчерпанной.

Блогеры уверенно оперировали деталями, которые обычно становятся известны значительно позже официальных комментариев, и некоторое время именно они заполняли информационную паузу. Однако в определённый момент публикации как по команде прекратились. Тема была закрыта.

К слову, речь идёт не о бытовой потасовке. Это тяжкое преступление, за которое законом предусмотрено наказание от трёх до восьми лет лишения свободы. И на фоне такой санкции затянувшаяся тишина вокруг итогов расследования выглядит особенно показательно.

Стоит отметить, что в таких делах примирение совсем не универсальная кнопка «стоп». По статье 106 государство рассматривает произошедшее как посягательство не только на конкретного человека, но и на общественную безопасность, а значит, личное прощение не гарантирует окончания истории.

Что сказала полиция — и как именно она это сделала

Ответ полиции на запрос редакции был оформлен в максимально закрытой формуле. Иными словами, по существу заданных вопросов полиция отвечать не стала.

В официальном ответе, подписанном начальником Следственного управления Департамента полиции Атырауской области Мухтаром Бектургановым, было сказано, что запрашиваемая информация относится к сведениям с ограниченным доступом и не подлежит разглашению. Ни стадия расследования, ни процессуальные решения, ни статус фигурантов в ответе обозначены не были.

Таким образом, полиция не сообщила, продолжается ли расследование, завершено ли оно или направлено в суд. Формально дело не было ни закрыто, ни подтверждено как находящееся в активной фазе.

Кадровые решения

По линии транспортной прокуратуры итог всё же был зафиксирован публично. Служебное расследование Главной транспортной прокуратуры завершилось освобождением от занимаемой должности Атырауского транспортного прокурора Аскара Жанысбаева. В марте 2025 года в транспортной прокуратуре региона был назначен новый руководитель.

Алиби Багитжанова выписали из больницы в удовлетворительном состоянии спустя ровно месяц после инцидента. Он по-прежнему работает в системе ДГД, но в публичном поле почти не появляется.

К слову, ответ налоговых органов на запрос «АЖ» был показателен не тем, что в нём сказали, а тем, как на него ответили. Ни один из вопросов — о служебной проверке, её результатах, дисциплинарных мерах и получении информации от следствия — по существу раскрыт не был. Но в апреле на Совете по этике нам показали живого и здорового Багитжанова, которого ругали за использование служебного автомобиля в личных целях.

Как прозвучало в официальном докладе начальника Управления по контролю в сфере государственной службы департамента Динары Китенбаевой, инцидент в ресторане «стал предметом отдельной этической оценки». На этот раз на ковер вызвали троих – Сауданбекова, Курманбаева и снова Багитжанова. Им вынесли предупреждения.

Впрочем, карьера бывшего главы ДГД региона А. Сауданбекова от этого не испортилась. Покинув высокую должность в Атырау весной, он на пару месяцев получил назначение в центральных структурах КГД, а с июня занял пост заместителя руководителя ДГД по городу Астана. С точки зрения кадровой логики это выглядит как продолжение управленческой карьеры

Жарболат Куаныш ещё в январе занимал должность заместителя транспортного прокурора Атырауской области. До этой истории он находился на хорошем счету и рассматривался как кадрово перспективный сотрудник. Почему мы так решили? Да потому что он регулярно мелькал в СМИ, проводил важные совещания, а в 2024 году некоторое время был и.о. Атырауского транспортного прокурора.

Именно его в первые дни после конфликта называли предполагаемым обидчиком Алиби. В СМИ появлялась информация о его водворении в ИВС, ему была санкционирована мера пресечения в виде содержания под стражей сроком на два месяца, затем его публичная линия обрывается.

Курал Курманбаев, также находившийся в VIP-кабинке в ночь конфликта, продолжает работать в системе ДГД. Он является заместителем руководителя Департамента государственных доходов по Атырауской области.

Прокурорская вертикаль

По сути, прокуратура отвечала на запросы «АЖ» дважды. В первый раз ответ звучал как отписка: расследование ведёт полиция, прокуратура осуществляет надзор, иная информация не подлежит разглашению. Ни фамилий, ни статьи Уголовного кодекса, ни стадии дела тогда озвучено не было.

Ситуация изменилась после обращения редакции в Генеральную прокуратуру. Запрос был спущен обратно в регион, и уже при повторном ответе городская прокуратура обозначила то, что ранее оставалось за скобками: назвала фамилию фигуранта, указала статьи Уголовного кодекса и подтвердила, что расследование продолжается.

Это не выглядело как добровольная открытость — скорее, как реакция на то, что запрос прошёл по всей прокурорской вертикали и вернулся обратно с пометкой «ответить по существу».

На это раз прозвучал ключевой момент, который до этого будто бы старались не артикулировать вслух: уголовное дело переквалифицировалось в третий раз.

Напомним хронологию. Изначально расследование велось по статье 107, максимальная санкция по этой статье — это ограничение либо лишение свободы сроком до двух лет.

После того как история получила широкий резонанс в СМИ, квалификация изменилась. Дело стало расследоваться по части 1 статьи 106 — совсем другой уровень ответственности: лишение свободы на срок от трёх до восьми лет и прямой риск реального тюремного срока.

Однако затем последовал ещё один поворот. После того как коммуникация с обществом фактически свелась к формуле «информация с ограниченным доступом», дело было переквалифицировано в третий раз — на пункт 5 части 2 статьи 108-1 УК РК. Речь идёт об умышленном причинении вреда здоровью средней тяжести при отягчающих обстоятельствах, в том числе в отношении лица, находившегося в уязвимом или беспомощном состоянии.

Именно эта третья переквалификация, основанная на выводах судебно-медицинской экспертизы по факту причинённого вреда, принципиально меняет возможный финал истории. Максимальное наказание по новой статье ограничено двумя годами. Более того, в числе возможных мер ответственности появляется и штраф. Коридор последствий сужается в разы — тюремного срока может не быть вовсе.

Это не означает, что дело автоматически развалилось или что фигуранта уже вывели из-под ответственности. Но это означает другое: потенциальный исход стал несопоставимо мягче по сравнению с тем, каким он выглядел в разгар общественного резонанса.

Итак, уголовное дело по-прежнему находится в производстве полиции. Почему так долго? Потому что в таких делах все держится на медицине: первичная СМЭ, дополнительные экспертизы, уточнения последствий после травмы. Да и очередная переквалификация тоже считается перезапуском таймера. А их уже три и каждый раз следствие вынуждено пересобрать доказательную базу под новую статью. Но именно после третьей переквалификации дело оказалось в той зоне, где громкие финалы уже не обязательны, потому как эта статья не относится к категории особо тяжких преступлений.

Сегодня дело находится в той точке, где оно уже не выглядит срочным, где максимальные риски снижены, фигуранты выведены из публичного поля, а обсуждение сведено к минимуму допустимого.

И в этом смысле главный вопрос даже не о том, чем закончится расследование. А о том, станет ли его итог когда-нибудь достоянием общественности — или эта история так и останется большим секретом маленькой компании, о котором предпочли больше не говорить.

Анастасия ШЕРСТЯНКИНА

Фото из открытых источников